Приключения Гекльберри Финна [Издание 1942 г.] - Марк Твен

У негра было простодушное лицо. Его курчавые волосы были перевязаны разноцветными ленточками, для того чтобы отгонять от него нечистую силу, которая, как он сообщил, не давала ему покоя.

Никогда еще, говорил он, ведьмы не досаждали ему так упорно и не мучили так по ночам, как теперь. Ему слышатся диковинные голоса, шум и визг, его преследуют ужасные видения, так что он уж и не знает, что делать. Он так увлекся рассказом, что и забыл про Джима.

Том напомнил ему:

— Для кого это кушанье? Собак кормить, что ли?

Улыбка медленно расползалась по лицу негра. Он отвечал:

— Да, мастер Сид, для собаки, для необыкновенной собаки.

Я легонько толкнул Тома.

— Как! — шепнул я. — Неужели ты войдешь туда среди бела дня? Это было бы слишком просто.

— Ничего, ничего! Увидишь!

Что с ним делать? Мы вошли. В сарайчике было совершенно темно, так что мы ничего не могли рассмотреть, но вдруг услышали голос Джима:

— А, Гек!.. Боже милостивый, кого я вижу! Неужели это мастер Том?!

Ну вот, так я и знал! Вот теперь мы и выдали себя! Что же мы станем теперь делать?

Негр воскликнул с удивлением:

— Как! Разве тебе знакомы эти господа?

Освоившись с темнотой, мы могли уже ясно различать предметы. Том обратился к негру и с пренебрежением спросил:

— Кто такой знает нас?

— Да вот этот беглый негр.

— Откуда ты взял это, глупый?

— Откуда Сим взял? Разве Сим глухой? Разве этот негр не назвал вас только что по имени?

— Однако это прелюбопытно, ей-богу! Кто назвал нас? Когда?

И совершенно спокойно Том обращается ко мне:

— Слышал ты, чтобы кто-нибудь здесь говорил?

— Я? Нет, ничего не слыхал.

Том повернулся к негру и строго спросил его:

— Что с тобою, старик? В уме ли ты? С чего ты выдумал, что кто-то кричал?

— Ах, это все проклятые ведьмы, сэр. Досмерти они меня пугают. Пожалуйста, молодой господин, не говорите об этом мистеру Сайласу, а то будет мне от него нагоняй. Он все говорит, что на юге нет ни духов, ни ведьм. Как же их нет на юге, когда они мучают и терзают меня! Был бы он здесь сейчас, так поверил бы.

Том успокоил его, что мы никому не расскажем, и дал ему вдобавок десять центов, чтобы он купил себе еще несколько ленточек. Бросив строгий взгляд на Джима, он прибавил:

— Хотел бы я знать, как дядя Сайлас распорядится с этим молодцом. Я повесил бы его, честное слово! Уж я бы не простил этому неблагодарному псу, который убежал от своего господина.

А когда негр вышел за дверь, чтобы рассмотреть монету и убедиться, не фальшивая ли она, Том успел шепнуть Джиму:

— Смотри не подавай виду, что знаешь нас. А когда ночью услышишь, что копают и скребут, то знай, это мы. Мы тебя освободим.

Джим успел еще пожать нам руки, прежде чем околдованный негр вернулся в сарайчик.

Мы обещали негру притти снова сюда, если он этого пожелает. Он просил нас непременно притти, потому что ведьмы пуще всего мучают его в потемках, когда кругом ни души, и следовательно, чем больше людей, тем для него безопаснее, говорил он.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Как освободить узника по всем правилам искусства. — Дозволительное воровство. — Подкоп.

До завтрака оставалось еще около часу. Мы отправились в лес добыть какой-нибудь осветительный материал, чтобы не работать впотьмах, — фонарь был бы слишком заметен. Мы натаскали гнилушек, которые светятся в темноте, запрятали их в траву и присели отдохнуть.

— Как досадно! — заметил недовольным голосом Том. — Все идет так гладко, так незамысловато и просто. Да, не легко придумать какой-нибудь сложный план! Если все будет итти так просто, не стоило и дела затевать. Ведь тут нет даже стражи, которую можно было бы подкупить, нет собаки, которой мы могли бы дать яду или снотворного снадобья. Ну ровно ничего! Никаких затруднений! Хоть бы приковали Джима тяжелою железною цепью! Так и этого нет. Он привязан к своей кровати вот такой тонкой цепочкой, да и та снимается, если приподнимешь кровать. Хорош и дядя Сайлас! Такой простофиля! Доверяет ключ какому-то придурковатому негру и даже не присмотрит за ним. Сам Джим, если бы хотел, уже давно удрал бы через оконце, да только он знает, что с цепью на ногах далеко не уйдешь. Вот оно горе какое! Приходится самому выдумывать всевозможные трудности. Кстати, нам нужно что-нибудь, из чего можно было бы сделать пилу.

— Для чего нам пила?

— Как для чего? Разве мы не должны отпилить ножку у деревянной кровати Джима, чтобы снять с нее цель?

— Сам же ты только что сказал, что стоит приподнять эту ножку, и цепь спадет сама собой.

— Ах, как это на тебя похоже, Гек Финн! Тебе нравятся самые простые, ребяческие средства. Неужели ты не читал никаких книг? Понятия ты не имеешь ни о разбойниках, ни о знаменитых героях. Слыханное ли дело, чтобы заключенных освобождали такими незамысловатыми средствами? Видно, что ты ничего не читал ни о бароне Тренке, ни о Казанове, ни о Бенвенуто Челлини, ни о Генрихе Четвертом. Вот это герои! Они бы знали, как поступить. Они бы распилили надвое ножку кровати, проглотили бы при этом все опилки, чтобы и следа не осталось, затем склеили бы ее глиной и салом, чтобы самый опытный тюремщик не мог ничего заметить. А затем ночью стоит только толкнуть — ножка падает, цепи сползают, тогда снимаешь цепь — и освобождение готово! А там ничего не останется, как только прикрепить к окну веревочную лестницу, спуститься по ней, но на последнем прыжке сломать себе ногу, потому что веревочная лестница всегда на девятнадцать футов короче, чем ей следует быть, знай это. Но тут тебя ждут верные слуги, которые сажают тебя на коня и, как ветер, мчатся в родной Лангедок, Наварру или куда там придется. Вот это великолепно! Как жаль, что возле нашего сарая нет рва. Но не беда: если ночью у нас окажется свободное время, мы выкопаем его.

— На что же нам нужен ров? — возразил я. — Ведь мы думали вытащить Джима снизу, из-под сарая…

Но Том не слушал. Он был погружен в свои думы и забыл обо всем на свете. Он вздохнул, покачал головою, опять вздохнул и сказал:

— Нет… это не годится. Очень жаль, но можно обойтись и без этого.

— Что не годится?

— Отпиливать Джиму ногу.

— Господи боже мой! Конечно, это лишнее. Еще бы! Ну чего ради ты будешь отпиливать ему ногу?

— Бывает! Бывает! Таких примеров немало. Если узнику никак не удается убежать на свободу, он отпиливает себе руку или ногу. Ногу лучше! Шикарнее! Но так как Джим — негр, так как он не знает благородных тюремных традиций, нам приходится скрепя сердце отказаться от этого.

Он опять тяжело вздохнул.

— Но зато мы имеем возможность, — продолжал он, — доставить ему потайную лестницу. Сделать ее может всякий ребенок. Мы возьмем наши простыни и разорвем их, а после запечем в пироге и пошлем заключенному. Так почти всегда делается.

— Но, милый Том, — сказал я ему, — бог знает, что ты болтаешь! К чему Джиму веревочная лестница? Он даже не будет знать, что с ней делать.

— Ах, какой ты простак, милый Финн! Если ты чего не понимаешь, то и не берись рассуждать. Нужна ли она ему или нет, но он должен воспользоваться веревочной лестницей. Так делает всякий порядочный узник.

— Но что же он станет с ней делать?

— Что делать? Что делать? Спрячет к себе в постель. Так поступают решительно все. И что за беда, если лестница ему не понадобится! Она останется у него в постели как улика. Ведь без улики нельзя. Конечно, тебе что? Ты и не подумал об этом.

— Ну, хорошо, — сказал я, — если уж так нужна лестница, мы дадим ему лестницу. Я не желаю итти против правил. Но я знаю одно: если мы разорвем наши простыни, тетя Салли задаст нам перцу. Чорт с ними, с простынями! Почему нам не сделать лестницу из коры орешника? Она обойдется дешевле, и простыни останутся целы. Ее тоже нетрудно запечь в пирог. А что касается Джима, он в этих делах не знаток, для него сойдет и такая.

— Ах, Гек! Ты такой бестолковый! Слыханное ли дело, чтобы пленники спускались по ореховой лестнице?

— Ну, хорошо, хорошо, делай, как знаешь! Но не лучше ли нам снять ту простыню, которая висит во дворе на веревке?

— Пожалуйста, тогда захвати и сорочку.

— Сорочку? Зачем?

— А затем, чтобы Джим мог вести свой дневник.

— Но Джим не умеет писать!

— Ну так что же? Он отлично сумеет изобразить разные таинственные знаки, а для этого мы смастерим ему перо из оловянной ложки или старого гвоздя.

— Но не проще ли будет, если мы дадим ему гусиное перо?

— Ну, слыханное ли дело, чтобы гуси бегали вокруг тюремной башни! Глупая ты голова! Заключенные всегда мастерят себе перья из какого-нибудь старого железа; а для этого им нужно много времени — недели, даже месяцы, потому что они точат свои перья об стену.

— А чернила? Из чего они делают чернила?